Эксперт по рынку труда — о зарплатах и дефиците людей
Главный тренд последних лет на российском рынке труда — это дефицит работников.
Но прошлый год добавил к нему много новых штрихов. Например, впервые за долгое время перестали расти зарплаты работников ИТ-сферы, а у менеджеров среднего звена ситуация противоположная: их оклады увеличиваются быстрее, чем у топ-менеджеров.
Мы поговорили о текущем состоянии рынка труда и о его будущем с директором департамента аналитических бизнес-решений «Хедхантера» Натальей Даниной.
Главный тренд последних лет на российском рынке труда — это дефицит работников.
Но прошлый год добавил к нему много новых штрихов. Например, впервые за долгое время перестали расти зарплаты работников ИТ-сферы, а у менеджеров среднего звена ситуация противоположная: их оклады увеличиваются быстрее, чем у топ-менеджеров.
Мы поговорили о текущем состоянии рынка труда и о его будущем с директором департамента аналитических бизнес-решений «Хедхантера» Натальей Даниной.
— Прогнозы начала 2022 года для рынка труда были довольно оптимистичными. Исследователи рынка труда ждали, что из-за дефицита людей работодатели будут отказываться от эйджизма, сексизма в некоторых профессиях. Оправдалась ли хотя бы часть ваших прогнозов?
— Все эти тренды только усилились.
Напомню, что в 2022 год мы вошли со шлейфом исторических проблем: демографическая яма, недостаток людей в наиболее продуктивных возрастах 22—30 лет, в отличие от представителей поколений 30+. При этом количество вакансий в 2021 году летело вверх, работы было огромное количество — да, не суперклассной, но много. А активность соискателей была не очень высока.
Февраль 2022 прижал динамику вакансий, но на очень краткосрочный период — уже к лету мы снова увидели рост. Начало частичной мобилизации его замедлило, но в 2023 мы пока наблюдаем все те же тренды, что и в 2021: большое количество вакансий, низкая активность соискателей. Вчера ко мне приходил один из наших руководителей, говорил, что участились вопросы клиентов — а где все кандидаты? Сейчас мы на основе более-менее значимых данных видим, что работодатели действительно стали приглашать больше возрастных людей.
Как новичку найти работу в ИТ-сфере
Второй фактор — гиганты, которые массово нанимали людей, в прошлом году меняли стратегию, а где-то и структуру собственников. То есть было не до бурного найма — в отличие от ситуации с продавцами, которых всегда нужно много.
— Вы сказали, что с начала 2023 года ИТ-вакансии пошли в рост. Это гиганты разобрались со своими стратегиями?
— Да. 2022 был для всех годом неразберихи и попытки выплыть, понять, куда двигаться дальше. Сейчас компании более-менее разобрались, что делать, разработали новые стратегии. Есть понимание, что нужно обеспечивать технологический суверенитет, поэтому снова нанимаем.
Возможно, вскоре мы увидим разворот в сторону ускорения темпов роста в ИТ. Но что будет делать на рынке толпа людей, которые недавно окончили ИТ-курсы, я, честно говоря, не знаю. У меня есть предположение, что если российские компании снова начнут активно нанимать, то будут концентрироваться на высокопрофессиональных соискателях.
Но сейчас очень сложно строить прогнозы. Все будет зависеть от стратегии и много чего еще. Стратегия нанимать неопытных в каком-то плане тоже хороша, когда можно нанять много и дешево, подучить, расставить на разные фронты работ, дать время, чтобы они немножко вызрели. А когда нужно быстро выдавать результат, такими методами уже не обойдешься.
— Но если нет выбора, придется действовать таким способом — набирать неопытных и растить?
— Может быть и так. Потому что действительно опытных айтишников выкосила релокация, они уехали в первую очередь.
— Эксперты предсказывали дефицит инженеров в 2023 году.
— Инженеры и так давным-давно в дефиците. Центробанк выпустил бюллетень о том, как экономика пережила 2022 год и что ее ожидает в 2023. На первом месте среди структурных проблем, которые мешают восстановлению экономики, оказался дефицит технологий.
Если нужно будет переизобретать собственные велосипеды, то инженеры — те люди, которые смогут это сделать: придумать машины, станки, оборудование, системы, технологии. Самолеты, нефтегазовое оборудование — все это станет сверхзадачей для инженеров. Поэтому инженеры будут в большом дефиците и с большими зарплатами.
— В прошлом году «Хедхантер» отмечал новый тренд — зарплаты быстрее росли у руководителей среднего звена, а не у топ-менеджеров. С чем это было связано?
— Руководители среднего звена, находясь на стыке между стратегией и тактикой, делают реальный бизнес, управляют линейным персоналом, придумывают способы и механизмы реализации общей стратегии. Если это не было случайностью прошлого года, то это кажется довольно разумным вариантом. Но, судя по всему, за этим стоит понаблюдать и дальше.
— В прошлом году исследователи рынка труда неоднократно говорили, что государство постепенно становится одним из основных работодателей. Насколько это обоснованное мнение?
— Тут надо понимать, что «Хедхантер», отражая большой кусок рынка труда, все равно много чего не видит: социальную сферу, государственные больницы и вообще все государственное. Но есть холдинги, у которых продукция ВПК — это только часть производства, и они попадают в наше поле зрения.
В любом случае можно сказать, что крупные госкомпании со своей стабильностью стали гораздо более привлекательными как раз с весны прошлого года.
Компании, которые занимаются среди прочего производством для ВПК, говорят, что осенью отклики взлетели до небес — никогда такого не было. Дело в том, что эти компании, как правило, предоставляют бронь от мобилизации. К тому же сейчас в эту отрасль идут деньги, там высокие зарплаты, дотируемые государством. Но интерес вырос ко всем компаниям, которые предоставляют бронь, не только из сферы ВПК.
— По данным «Хедхантера», сейчас все еще есть дефицит рабочих, синих воротничков, — той категории, которая в наибольшей степени ответственна за импортозамещение. При этом это та часть людей, по которой сильнее всего ударила мобилизация. Получается, для импортозамещения может не хватить рабочих рук?
— Да, так и есть. У нас недавно был диалог с одним из клиентов, который просто не представляет, что делать. Клиент из сельского хозяйства — импортозамещение, стратегическая отрасль, но находится в приграничных зонах. У них на комбайны, на свинарники просто физически нет людей, они подпали под мобилизацию.
— Несмотря на низкий уровень безработицы, какие-то сокращения сейчас происходят на рынке труда?
— Я, честно говоря, не слышала о таком. Но это не значит, что таких ситуаций нет. Они бывают в любом состоянии экономики, но, вероятнее всего, не массовые, и рынок труда, видимо, настолько подготовлен к тому, чтобы этих людей поглотить, что это не становится проблемой или хоть сколько-нибудь значимым событием.
Даже уход крупных автомобильных концернов в Санкт-Петербурге, Самаре, Калуге, Тольятти не привел к всплеску безработицы, рынок труда этих людей поглощает. Какой-нибудь классный автомеханик завода «Ниссан» в любом случае найдет себе работу в дилерском центре, где будет ремонтировать автомобили, которые начали ввозить.
— Западные компании во многом задавали тон другим работодателям в плане социальных гарантий, социальных пакетов. Как уход этого ориентира отразится на рынке?
— Уход иностранных компаний в данном случае ни при чем, при чем — наш текущий дефицит: если я не предложу сотруднику хорошие условия, их предложит кто-то другой. Он уйдет и ко мне больше никогда не вернется.
Маленькие и средние компании как этим не занимались, так и не будут заниматься, это отдельный сегмент. Люди, которые работают там, и люди, которые работают в крупных компаниях, — это, на мой взгляд, параллельные множества. Они не пересекаются.
— Недавно «Авито-работа» отчиталась о росте числа вакансий для подростков от 14 лет. Это тоже результат дефицита?
— Это все история про дефицит людей, который нужно каким-то образом восполнять. Работодатель, конечно, всегда хочет молодых сотрудников, с горящими глазами, холодной головой, сильными руками и желательно с небольшим опытом, то есть это люди в возрасте 22—30 лет. Таких сейчас демографически мало, плюс их дополнительно вымыло в прошлом году. Поэтому у работодателя нет иного способа, кроме как расширять диапазон и смотреть в сторону и более старших, и более младших.
В этой ситуации нам могли бы помочь мигранты. Но, как ни странно, этим не хотят пользоваться. Срок пребывания мигрантов в России, наоборот, хотят сократить с 180 до 90 дней. Хотя без мигрантов, конечно, ни наша стройка, ни наше ЖКХ не выдержат. Поэтому для меня это звучит крайне странно, я не понимаю, почему эти дискуссии ведутся. Это контрпродуктивно на фоне низкой безработицы.
Нынешний уровень безработицы в 3,6% говорит о жестком дефиците людей. Это не благо, а, наоборот, проблема для рынка.
В том самом отчете ЦБ дефицит кадров вошел в топ-3 проблем, мешающих восстановлению экономики. Я никогда такого не видела, чтобы проблема отсутствия людей была выведена в топ-3.
— Есть ли какие-то внятные программы, которые помогут этот дефицит преодолеть?
— К сожалению, нет. Мы видим и другой негативный тренд: последние пять лет в стране идет снижение рождаемости. Причины тоже понятные: ситуация нестабильная, люди не стремятся рожать. Самое страшное в этой истории — то, что если это действительно признак новой демографической ямы, то она начинается не с высокой базы, как это было в 1990-е, а с низкой. Мы сейчас и так в демографической яме. И если экономика России нацелена на устойчивый рост, то его будет физически невозможно обеспечивать в этой ситуации.
— В 2021 году, после пандемии, люди не стремились найти работу, у них был экзистенциальный кризис. Как сейчас чувствует себя соискатель?
— Кризисные последствия пандемии никуда не делись, не переработали мы их — а тут уже новая ситуация. Кажется, что такие события, как прошлогодние, все равно сильно влияют на психику каждого человека. История с экзистенциальным кризисом может усугубиться.
В обозримом будущем мы можем столкнуться с еще большими проблемами, с людьми, которые полностью лишены трудовой мотивации, которые не понимают, ради чего все это и зачем. Хотя у нас и так исторически невысокая производительность труда и вообще трудовая мотивация. Я даже не говорю о людях, которые вернутся из зоны боевых действий. Мы в современности не сталкивались с этим в таком массовом масштабе.
Но пока все это наши гипотезы, вопрос не исследован. Надо просто поставить галочку, что он точно не закрыт. Пока у работодателей больше стоит вопрос количественный — найти людей. А уже дальше разбираться, какие они.
— Как россияне оценивают свои карьерные перспективы? По идее, если люди прагматично смотрят на рынок труда, у них еще меньше стимула держаться за работу.
— Если говорить о белых воротничках, то мы весь прошлый год видели уменьшающееся количество вакансий, которое не восстанавливалось. По весне мы заметили некоторый рост активности в резюме, но работодатели говорят, что это были люди, которые просто высунули голову посмотреть, есть ли вообще вакансии. И в итоге остались на своих местах. Люди не хотят менять стабильную работу. Во времена турбулентности верхняя часть пирамиды Маслоу с самореализацией и карьерными амбициями отходит на второй план.
— Какие бы вы выделили тренды на 2023, чего ожидать в этом году?
— Пока мы точно живем в дефиците людей. На этом фоне важной задачей для работодателя будет удерживать этих работников вполне понятными вещами: нормальными условиями труда, нормальным отношением, нормальным руководством, нормальной заработной платой, четким осознанием того, что люди за дверью не стоят. Я предполагаю, что в какой-то момент ситуация должна измениться, потому что зарплатная гонка еще никогда не доводила до добра.
Но если спрос на сотрудников продолжит расти, а количество работников — сокращаться, то я пока не вижу адекватного решения.
